А роль нашего города в военной летописи того времени?

«Боевые действия вокруг Смоленска в августе 1812 года в историографии именуют «Первой Смоленской операцией русских войск». Самому сражению за Смоленск предшествовали два относительно крупных боевых столкновения. Оба они принесли несомненную славу российскому оружию, но в литературе освещены далеко не равнозначно.

Известный бой при Иньково или Молевом Болоте (д. Молево Руднянского района) не удостоился в отечественной литературе специального исследования. А фактически это был первый серьезный бой русской армии против французов в войне 1812 года!

В селе Иньково, что километрах в 60 от Смоленска, есть памятник, установленный еще в царское время на месте сражения казачьего войска генерала Матвея Платова с французами в Отечественную войну 1812 года. Обелиск взят под государственную охрану. Специально созданная комиссия установила, что «памятник имеет значительные утраты первоначальных форм», отсутствуют «завершение в виде двуглавого орла», медная мемориальная доска и ограда из металлической цепи. 

Сам памятник был установлен в ходе празднования 100-летия Отечественной войны 1812 года на средства Поречской земской управы. Кстати, в середине XX века неподалеку от обелиска еще сохранялись остатки земляных укреплений русских войск - «редкие памятники фортификационного искусства 1812 года». В районе бывшего села Иньково есть и археологические памятники - древнее городище и 12 курганов.

Реставрацию обелиска провели в юбилейный 1962 год (150-летие славных побед русских войск над полчищами Наполеона). Памятник русской воинской славы в селе Иньково был восстановлен в своем первоначальном виде. Увеличили площадь огороженного цепями участка, повесили сами цепи, к монументу, прикрепили новую табличку, а на его вершину установили заново изготовленного орла. Все работы обошлись тогда почти в две с половиной тысячи советских рублей.

В последующие десятилетия о памятнике вновь благополучно забыли. За прошедшее с 1962 года время он упоминался лишь дважды: в специально изданной к 150-летию Отечественной войны 1812 года брошюре да в своде архитектурных памятников Смоленской области. Оба этих документа широкой публике почти неизвестны.

На этой старинной карте Иньково и называется Пиково

Деревня Иньково до сих пор значится на некоторых современных картах Смоленской области, как и десятки давно несуществующих населенных пунктов. Исчезли не только они, но и многие значащиеся только на картах дороги. В одном из недавно изданных атласов области путь к селу Иньково полностью повторяет дорогу военной карты XIX века.

К месту, где находилось село, доехать можно с дороги, ведущей на Демидов, и с Витебского шоссе. Незадолго до Рудни - поворот, километров десять асфальтовых дорог вперемежку с грунтовками, съезд в поле, ведущий к несуществующей деревне Баталино, когда-то граничившей с Иньково.

Газонная трава, посаженная на площадке перед монументом, за прошедшие полвека мутировала и почти скрыла под собой ограждение.

Вместо орла - обыкновенный крест, таблички нет. На граните - выбоины от ружейных пуль на кабана. 

Так, собственно, в честь какого именно события войны 1812 года воздвигнут забытый ныне памятник? 

Обелиск в память об Отечественной войне 1812г. Фото 1980-х гг.	Так памятник выглядит сейчас

22 июня 1812 г. без объявления войны в пределы России вторглась 600-тысячная армия Наполеона. Две русские армии были куда малочисленнее, и, оторванные друг от друга, поспешно отходили вглубь страны. Спешил и Наполеон в надежде навязать им бой и разгромить поодиночке. К середине июля 1812 г. 1-я наша армия под командованием Барклая-де-Толли отошла к Витебску, вторая (через Мстиславль – Хиславичи) спешила к Смоленску. 

Барклай тремя колоннами также двинул свою армию к Смоленску. Первая колонна шла по маршруту Яновичи – Поречье, вторая – Колышки – Поречье, третья, дойдя до Лиозно, также должна была повернуть на Поречье. Однако уже на марше командующий получил известие о том, что Наполеон вслед за ним двинулся к Смоленску самым коротким путем, т.е. идет на Рудню. Поэтому третьей колонне русской армии приказано было отходить по руднянской дороге. 

 

Начальнику колонны генералу Дохтурову Барклай велел идти форсированным маршем, чтобы 19 или 20 июля быть в Смоленске. В записке говорилось: «Совершенное спасение Отечества теперь зависит от занятия нами Смоленска. Вспомните Суворовские марши и идите ими».

Несмотря на страшную жару, передовой отряд Дохтурова, следуя через Рудню, достиг Смоленска уже 19 июля, всего за 38 часов. Участники этого марша вспоминали, впоследствии, как радушно встречало их окрестное население, как повсюду выпекался хлеб, заготавливались сухари и другое продовольствие для армии.

«Невозможно было изъявлять ни более ненависти к врагам, ни живейшего усердия к преподаванию нам всех способов, предлагая содействовать, ни собственности не жалея, ни жизни самой не щадя», - писал в своих воспоминаниях начальник штаба 1-й армии генерал Ермолов.

Оставив заслоны в Холме и Рудне, 1-я армия к 20 июля полностью отошла к Смоленску, заградительным отрядом, оставленным в Рудне, командовал генерал-майор Шевич, который сразу же занялся возведением в местечке земляных укреплений. (Остатки этих укреплений сохранялись еще долгое время и прослеживались еще в 30-е гг. XX в. Однако рассказы о том, что в это же время было пересыпано озеро Рутавечь, насыпаны заозерские курганы и т.п. являются вымыслом).

Во время второй стратегической паузы в конце июля - начале августа 1812 года основные силы «Великой армии» расположились в Белоруссии, на границе коренной России. Основные силы во главе с Наполеоном находились в Витебске, в Сураже, Велиже и Поречье был расквартирован 4-й корпус, пехотный корпус маршала Нея - в Лиозно, в Любавичах – кавалерийский корпус Груши, а ставка маршала Мюрата в Рудне. Вперед были выдвинуты лишь некоторые части и соединения легких войск, в том числе дивизия генерала О. Себастьяни (годы жизни 1782-1851, т.е. генералу в 1812 году исполнилось только 30 лет!) из 2-го корпуса резервной кавалерии генерала Л. Монбрена. Войска этой дивизии с самого начала кампании находились в авангарде, имели несколько стычек с русскими и понесли серьезные потери.

Вторая дивизия дивизионного, генерала О. Себастьяни состояла из 7-ой бригады легкой кавалерии полковника барона М. Дезира; 8-ой бригады легкой кавалерии генерала барона А. Бюрта; 16-ой «иностранной» бригады легкой кавалерии генерала барона Ж. Соберви, в которой, в частности, находились три эскадрона: 10-й польский гусарский, 3-й вюртембергский конно-егерский, прусский сводный уланский и т.д. (в армии Наполеона было много иностранцев, в том числе - немцев).

Нашу армию отделяла от врага тоненькая цепочка казачьих постов, растянувшаяся по линии Холм – Иньково – Дубровка.

22 июля к Смоленску отошла и 2-я наша армия. Преследовавшие ее корпуса Даву и Понятовского расположились в Орше, Могилеве и Шклове. 

На военном совете в Смоленске было принято решение: объединенными силами обеих русских армий нанести удар в сторону Рудни, где располагались основные силы врага. 26 июля наши войска двинулись к Рудне. Впереди наступающих шли казачьи полки Платова. Назавтра они вошли в боевое соприкосновение с врагом. Вот что записано в военном журнале движений 1-й Западной Армии: «Июля 27. Войсковой атаман Платов с шестью казачьими полками успел разбить при д. Молевом Болоте авангард под командованием генерала Себастьяни из 6000 человек кавалерии и некоторой части пехоты состоявшего, взял в плен одного полковника, многих штаб и обер-офицеров и до 800 нижних чинов». 

Сражение развернулось недалеко от села Иньково, между деревнями Молево и Баталино. Наша кавалерия преследовала врага еще 8 верст и была остановлена лишь на подступах к Рудне огнем французской артиллерии. Кавалеристы захватили не только пленных, но и важные документы штаба дивизии.

31 июля генерал Себастьяни сообщил из Лиозно: «Мое здоровье расстроено», а 1 августа написал маршалу Мюрату из Рудни, что сильно страдает от болей в распухшей ноге, что делает мучительными любые движения. Генерал просил, чтобы ему дали краткий отдых для восстановления здоровья. 5 августа Наполеона известили о просьбе генерала, но император не дал своего согласия.

Итак, на начало августа 1812 года основные силы дивизионного генерала О. Себастьяни занимали д. Лешно. Описывая лагерь у Лешно, хирург полка X. Роос писал: «Жаркие дни и очень холодные ночи, которые приходилось проводить на голой земле, в связи с плохим питанием и отвратительной водой, вызвали усиление желудочных заболеваний». Прибывший к полку в Лешно аудитор Крафт добавлял: «Горестно смотреть, как офицеры и солдаты лежали больные в лазарете; поносы так сильно свирепствовали там, что невозможно было производить учения, и едва отправлялись обыкновенные службы. Все дома были переполнены больными, многие умирали, в самом лагере происходила такая беготня за фронт, как будто всем полкам сразу даны были слабительные средства...» В этом лагере войска простояли неделю. 

Хочется подчеркнуть наплевательское отношение французов к патрулированию. По словам очевидцев (французов): «Тот или иной полк к определенному часу должен выслать команду на два часа для рекогносцировки». Ни определенного направления, ни особой задачи командам не давалось; они затем разъезжали по полям, чтобы провести время, но, по возможности все же меньше утомлять своих лошадей, на ограниченном удалении от редутов и возвращались назад по истечении предписанного времени с сообщением, что никого нового не видели. Такой род несения охранной службы давал мало пользы для обеспечения отдыха войск на биваках, которые часто поднимались по тревоге. Для примера: командующий Монбрен еще 6 августа предупредил генерала Себастьяни о возможности нападения на него русских, и тот продержал дивизию на конях с 1 до 5 часов утра. Утром 7 августа Себастьяни язвительно сообщил своему начальнику, что ничего опасного не произошло, и его дивизия «провела ночь на конях. Разведки, которые продвинулись до Иньково, ничего не обнаружили. Бригада Соберви была вынуждена из Чистика выехать в Лешно, чтобы напоить своих лошадей».

Что же происходило в наших войсках? В августе 1812 года их расположение было следующим:

Главная квартира 1-ой армии находилась в Приказ-Выдре (согласно французским картам того времени, это где-то севернее современного Куприно).

Главная квартира 2-ой армии - в Катыни.

Герой нашего повествования, атаман М.И. Платов (1751-1818) находился в д. Зарубенки (в настоящее время это Смоленский район, граница с Руднянским районом).

 

Атаман Матвей Иванович Платов

Казачий корпус атамана Платова состоял из: 2-ой бригады подполковника Т.Д. Грекова; 3-ей бригады генерал-майора В.Т.Денисова; 5-ой бригады генерал-майора Д.Е. Кутейникова; Атаманского Донского казачьего полка; Нарвского драгунского полка; Донской артиллерийской роты № 2, состоявшей из 12 орудий.

Обер-квартирмейстером Платова состоял подполковник П.А. Чуйкович, который располагался в д. Костричино (Смоленский район, граница с Руднянским районом, приблизительно 7 км от п. Голынки).

Тем временем по приказу царя Александра I генерал М.Б.Барклай де Толли (1761-1818) начал наступление на центр неприятельской армии на Рудню. Ранним утром 8 августа войска готовились продолжить наступление, и квартирмейстеры уже выехали вперед для обозрения местности по дороге к Рудне.

Полковник К.Ф.Толь ночью выступил «с авангардом генерал-майора графа Палена дабы успеть рекогносцировать дальнейшего марша».

Но ночью с 7 на 8 августа Барклай получил от генерала Ф. Винценгероде, отряженного к Велижу, донесение о сосредоточении значительных сил противника у Поречья. Барклай посчитал, что Наполеон собирается именно из Поречья двинуться на Смоленск, и решил отказаться от предпринятого наступления. По его приказу все передвижения войск были приостановлены. Затем он отдал приказ перевести войска 1-ой армии с Руднянской дороги на Поречскую, 2-ой армии - занять ее место у Приказ-Выдры, а корпусу Платова - не продвигаться вперед.

Самое драматичное в этой ситуации то, что Платов не получил вовремя контрприказа Барклая и поэтому утром 8 августа продолжил движение на Рудню, согласно прежней диспозиции.

Его авангард (полки Денисова и подполковника Мельникова) располагались при д. Костричино. Генерал-майор В.Т. Денисов донес в 4 часа утра атаману, который находился с главными силами перед д. Зарубенки, что «неприятель в девяти полках кавалерии и одном пехотном следует от деревни Лешно по дороге».

Платов приказал генералу «неприятельский авангард, в четырех кавалерийских полках бывший, удерживать», и сам двинулся к нему на помощь с остальными полками и 2-ой ротой донской конной артиллерии.

На пути движения Платова как раз и находилась дивизия Себастьяни, стоявшая возле большой дороги из Рудни в Смоленск, занимая «выходы из теснины леса до берега Каспли». Капитан 12-го конно-егерского полка Т.Ж. Обри вспоминал: «Три бригады были расположены поэшелонно на расстоянии полулье (2,2 км): бригада гусар в первой линии, шассеров - во второй и иностранная бригада - в третьей». 

Еще 7 августа маршал М. Ней приказал генералу Мурье, стоявшему в Любавичах, отозвать из Елисеевки 11-й гусарский полк для смотра. В довершение всех бед, два батальона 1-го корпуса были тогда же отозваны из Любавичей. Таким образом, правый фланг 2-го кавалерийского корпуса остался незащищенным. Узнав об этом, Монбрен разместил пост из 100 человек в Могильно. 14-я бригада легкой кавалерии генерала Берманна направилась в Заозерье. Оттуда Берманн высылает патрули в направлении Поречья (Демидов) и д. Чистик.

По требованию Монбрена, в ночь с 7 на 8 августа были отданы приказы генералу Мурье возвратить в Елисеевку 11-ый гусарский полк и выслать по одному эскадрону в Лобби (Лобы) и Дворище. А генералу Берманну - отправиться из Заозерья в Иньково, чтобы прикрыть левый фланг дивизии Себастьяни. «В столь критической ситуации, - отмечал Ж. Фабри, - отсутствие маршала Мюрата являлось опасным; Бельер, будучи не в том звании, чтобы отдавать приказы маршалу Нею, ограничился просьбой оставить бригады Берманна и Мурье, которые подпирали правый и левый фланги 2-го корпуса».

8 августа в 6 часов утра Бельер пишет Мюрату: «Я думаю, что неприятель не имеет серьезные намерения, он только желает знать, что находится позади наших аванпостов». Он известил Мюрата, что отправляется в Рудню. Оттуда же в 7 часов утра он написал маршалу Нею: «Ваше сиятельство, может быть, посчитает своевременным оставить на позиции генерала Мурье и генерала Берманна до тех пор, пока не выяснится, каковы намерения неприятеля».

Монбрен писал: «Я прибыл в 6 часов утра на аванпосты генерала Себастьяни в тот момент, когда русские стремительно атаковали наши сторожевые заставы. Я тотчас приказал этому генералу посадить на коней свою дивизию, и мы совместно приняли меры, чтобы остановить неприятеля, который накинулся на наши посты».

По словам немецких очевидцев, дорога на Смоленск в этом месте «проходила через хребет возвышенности, который постепенно выравнивался около Иньково, напротив, в сторону Рудни круто обрывался. Дорога вела вверх по узкой и очень глубоко врезанной лощине от возвышенности к Рудне».

По их же словам, «дивизия тотчас села на коней и выступила рысью через лощину на возвышенность». «Мы двинулись на него (неприятеля) - пишет Монбрен, - и прибыли на довольно большое плато впереди Лешно, где он развернул на занимаемой позиции много войск, ими командовал генерал Платов; мы оценили их, по меньшей мере, в двенадцать тысяч коней. Восемнадцать орудий долго стреляли в нас, многие старшие офицеры говорили мне, что видели пехоту; я этого не заметил. В момент, когда я увидел, что мы имеем дело с превосходящими силами, я приказал отступить».

Для справедливости стоит отметить, что французская дивизия состояла всего лишь из 2300 человек. 

«Неприятель, - пишет Монбрен, - маневрируя со своими казаками более ловко, чем мы, в один момент потеснил мои задние войска с фланга. Я продолжил свое отступление на расстоянии полутора лье. Понадобилась, уверяю вас, сила, чтобы выдержать. Противник двигался на нас столь быстро, что я едва имел время разместить войска, которые должны были его остановить. Мы обороняли местность с чрезвычайным упорством».

Платов описывал, как неприятельский кавалерийский полк с подкреплением батальона пехоты атаковал наши пушки, что «артиллеристы и артиллерийские лошади были ранены». Ситуацию спасли полки Мельникова и Харитонова, ударившие во фланг неприятеля. «Отличившийся во многих случаях подполковник Мельников, к сожалению, убит, но полк имени его не остановился; Харитонов же остановил поражение, оный (французский) кавалерийский полк и командовавший им полковник с некоторыми подчиненными своими взят в плен».

Подполковник Мельников неоднократно упоминается в повествовании как герой, и тому подтверждение вышеприведенные слова атамана Платова.

Взятым в плен полковником был Э.Т. Валдбург. Он, «при столь большой пыли, которая едва позволяла видеть стоящего впереди, был потерян полком из виду и захвачен казаками в плен». «Время было сухое, вследствие отступления семи полков, пыль была столь большой, что невозможно было видеть, что происходило перед собой».

Прусский историк уточнил обстоятельства этого пленения: «Основанием для этого послужила одна незначительная, сама по себе, небрежность. Утром, при оставлении бивака, егеря не взяли с собой фуражные веревки, которые как обычно были растянуты между коновязными кольями, чтобы привязывать к ним лошадей; частые ложные тревоги дивизии заставили их думать, что и на этот раз после напрасного дела они вскоре возвратятся на бивак. Когда же егеря, во время своего отступления, были быстро оттеснены неприятелем через бивак, при большой пыли значительная часть, почти половина полка, упала из-за растянутых веревок, и преследовавшие казаки взяли упавших в плен. Так часто на войне незначительный повод имеет пагубное действие».

«Тогда с нашей стороны, - продолжает Платов, - со всех пунктов сделана на неприятеля сильная атака, простиравшаяся с фланга на фланг не менее полутора верст, и неприятель совершенно опрокинут и преследован с большим поражением на двухверстное расстояние, а между тем по данному от меня известию подоспел ко мне находившийся не в близком от меня расстоянии генерал-майор граф Пален с тремя гусарскими полками: Изюмским, Сумским и Мариупольским, которому поручил я дальнейшее преследование и поражение неприятеля, а сам по нездоровью моему остался на месте. Он его преследовал еще кроме прежнего до восьми верст».

Между тем, бригада Берманна маршем двигалась из Заозерья на юг в Могильно.

«Шум, который быстро приближался, заставил нас предположить, не без оснований, что дивизия генерала Себастьяни была сильно притеснена неприятелем. Бригада уже прибыла в Рудню, генерал Берманн решил тогда направиться на помощь этой дивизии». Берманн выстроил свои 3 полка в боевой порядок в одну линию, чтобы внушить противнику больше уважения, так как из-за покатой местности невозможно было видеть, что позади линии не стояло никаких войск. Здесь же на возвышенности расположилась конная батарея. Сам Берманн сообщил: «Я направился с моей бригадой и шестью пушками на помощь дивизии Себастьяни, которая очень сильно теснима неприятелем. Я присоединился к ней в два часа впереди Рудни и очень вовремя».

Кених вспоминает: «Первый выстрел, произведенный батареей, ударил в середину русской колонны и с первым выстрелом русским, кажется, было приказано остановиться, так как вскоре наступил перерыв в их движениях». «После того, как мы таким образом приняли бой, русские около 1 часа продолжали стоять, а затем отступили, не преследуемые нами».

Платов пишет: «Генерал-майору графу Палену, по уведомлении его, дал приказание мое остановиться и далее не подвергать войска опасности; дождавшись же ночи, отступил к деревне Лешно».

Подводя итог сражения, Платов пишет: «Неприятель потерял большое количество, ежели не больше, то, по крайней мере, половину кавалерийского корпуса его, из пехотного же полка осталось не более ста человек и те спаслись кустарниками. Неприятель пардона не просил, войска Российские <...>, быв разъярены, кололи и били его».

Чуйкович сообщил, что «дело было прежаркое, продолжалось часов семь».

Потери французов в битве при Молевом болоте в разных источниках разнятся, но ориентировочно можно сказать, что они потеряли убитыми и ранеными от 300 до 500 человек, 11 офицеров было взято в плен.

Уже 9 августа приказом Наполеона дивизионный генерал Себастьяни был отстранен от командования дивизией и 12 августа покинул Рудню.

В заключение хочется привести слова генерала от инфантерии А.П. Ермолова: «Еще обстоятельства благоприятствовали нам, если бы главнокомандующий (Барклай де Толли) тверд был в намерении. Поражение при Лешне, конечно, пробудило неприятеля, но близки были новые ему удары и кратко время для избежания их. Главнокомандующий не только отклонился от исполнения условленного плана, но и переменил его совершенно».

Не исключено, что результаты первого боя на нашей руднянской земле, заставили Наполеона отказаться от прямой дороги на Смоленск. Он перекидывает войска из Рудни, Орши, Лиозно и Витебска на Ляды (Белоруссия), затем бой за Красный и лишь потом - Смоленск.

 

1.Гаврилов, В. Живой памятник среди мёртвых деревень, или размышления о забытом памятнике в честь Отечественной войны 1812 года : [о памятнике в Инькове] / В. Гаврилов // Край Смоленский : научно-популярный журнал. –  2022. – № 2. – С.11 - 15.

2. Голдобина, Н.А. История смоленских памятников, посвящённых Отечественной войне 1812 года : [о разгроме наполеоновских войск у деревень Лешно-Иньково и об обелиске в д. Иньково] / Н.А. Голдобина // 1812 год : война и мир : сборник статей XIII Всероссийской (с международным участием) научной конференции (10 декабря 2020 г.) / ред.-составитель Н.В. Никитина. – Смоленск, 2021. – С. 41 - 42.

3. Блинов, И. Загадки потерянного памятника: [об обелиске в д. Иньково]  / И. Блинов // Аргументы и факты - Смоленск. – 2008. - № 28. – С. 4.

4. Кондрашов, Ю.В. Да, были схватки боевые / Ю.В. Кондрашов // Руднянский голос. – 2008. – 14 марта. – С. 3-

5. Трофименков, Н. Дважды казненный: [о памятном знаке героям Отечества в д. Иньково] / Н. Трофименков // Руднянский голос. – 2012. – 12 сент. – С. 2.

6. Шаповалов, С. Наш край в 1812 году / С. Шаповалов // Заветы Ильича. – 1976. - 26 июня.

7. Шаповалов, С. Наш край в 1812 году / С. Шаповалов // Заветы Ильича. – 1976. – 17 июня.